| Quirrell | Дата: Воскресенье, 11.09.2011, 08:56 | Сообщение # 1 |
Личный статус: it's raining
Основной состав
Сообщений: 584
Репутация: 80
Страна: Российская Федерация
Город: Москва
Статус: Не в сети
Зарегистрирован: 10.02.2011
|
| Автор: AlekSik aka White Moon55
Бета: Нет
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: 8059
Рейтинг: G
Жанры: Флафф, Психология, Романтика, Слэш (яой)
Статус: закончен
Он совсем не заинтересован в отношениях. Совершенно. Ни на йоту, абсолютно ничерта не заинтересован. Да ему вообще, кажется, всё пофиг, кроме биты в руках и летящего навстречу мяча. Я понимаю, что не мне это говорить. Мне? Правой руке Джудайме, у которого сейчас так много дел, которому нужно помогать и с которым нужно постоянно быть рядом? Нет, совершенно точно невозможно не думать о личной жизни, когда этот идиот постоянно попадается на глаза. Он везде, и появляется там и тут, будто специально зля меня.
Плохо думать о том, что не нужно. Хорошо думать о том, о чём в принципе думать приятно. И в моём случае эти понятия не взаимоисключающие, а, напротив, совпадающие. И это нагоняет тоску. Это заставляет вечно депрессировать и искать уединённых мест для взращивания собственной меланхолии. И, конечно, курить.
***
Всё началось с открытого окна. Подоконник, бутылка воды, горшок с диковинным растением, развевающиеся лёгкие шторы. Солнце, щебет птиц, редкие белые облака лениво плывут по небу. Гокудера сидит на толстой ветке дерева, стоящего совсем рядом с домом Ямамото, и смотрит в окно его комнаты. Кажется, стоит подойти к концу ветки и сделать ещё шаг – окажешься прямо там. Святая святых. В комнате абсолютный беспорядок, граничащий с хаосом, будто после маленького цунами. На стенах плакаты с какими-то знаменитыми бейсболистами, но на них Гокудера смотреть уже не может, они опротивели до чёртиков. На столе лежат девственно чистые тетрадки и ни разу не открытые с начала года учебники. Хаято мимолётно удивляется, почему этого балбеса ещё не выперли из школы. Потом вспоминает, что Такеши как-никак всё же звезда спорта и имеет некоторые привилегии. Кровать застелена неровно, одежда свалена на стуле в огромную кучу. Гокудера морщится и с грустью вспоминает стерильную чистоту своей собственной комнаты. Проходят минуты. Скоро Ямамото вернётся с тренировки. Как только начнёт поворачиваться ручка двери, Хаято спрыгнет с дерева и уйдёт к себе домой. И если бы он сам понимал, зачем приходит сюда днями и ночами! Днём изучает каждый раз новое беспорядочное нагромождение вещей, а от входа его всё равно не видно. Ночью он пристально вглядывается в лицо спящего Такеши и непрерывно курит. И опять, и опять, зачем? Это давно уже превратилось в некую болезненную, словно наркотическую привязанность. А главное, что смысла в этом никакого. У Гокудеры нет друзей – он так считает. Даже не смотря на путешествие в будущее, пережитое вместе. Но дружить с комнатой Ямамото и его закрытыми глазами намного проще, чем с глупой улыбкой и весёлым смехом. Но и в этом он нуждался. Нехватка положительных эмоций была похожа на абстинентный синдром. Разумеется, он скрывал их за криками, но не испытывать не мог. И постоянно злился на себя за это. Это даже любовью язык не поворачивался назвать. Просто… Нет, он по прежнему считал бейсбольного придурка всё таким же придурком… Но жить без него не мог.
***
Ночью Гокудера направляется в Какуя-ленд. Что зовёт его туда? Он мыслит образами, как-то абстрактно, желание странно, но что поделать? В старой заброшенной комнате только Хром. Её силуэт чётко выделяется на фоне сиреневого неба: худая девушка, а на тонкой руке сидит сова. Услышав звук шагов, она оборачивается, сова взмахивает крыльями, её глаза сверкают во тьме. Но на птицу Хаято не обращает внимания.
— Хром. Вопрос жизни и смерти.
Та отступает на шаг и словно спрашивает взглядом, что же могло такого случиться, что Правая рука босса заявилась в такое позднее время прямо в её обитель.
— Мне нужен Мукуро.
Ха. Если бы она ждала от людей других слов… Хром смотрит на сову, та согласно кивает. Иллюзионистка без слов выходит в дверь за спиной Гокудеры. Тот хочет обернуться и спросить, куда она, но уже через секунду видит синий всполох света. Из-за двери вылетает белое перо и, медленно кружась, опускается на пол. А потом в комнату заходит Рокудо Мукуро. Он оглядывается и останавливает взгляд на Хаято.
— Ты не даёшь моей Хром спать. Говори быстрее, зачем я тебе, не задерживай меня.
Сказать быстрее было довольно сложно. Да и что говорить? В этот момент вдруг стало понятно, что всё это – сумасшедшая чушь. Но от своих слов он отступать не собирался.
— Мне нужно, чтобы… Я хочу попасть в сон Ямамото Такеши. Ты ведь можешь это устроить?
— Куфуфу, Гокудера-кун, а зачем это тебе? – он усмехается и смотрит таким взглядом, будто всё знает, и всё понял. От этого взгляда Хаято становится не по себе, и он краснеет.
— Просто скажи, что ты хочешь взамен. Я не желаю говорить об этом.
Иллюзионист картинно поднимает глаза к потолку.
— Не хочешь, значит… Больше ничего не нужно, только эти слова.
Гокудера хмурится, не понимая, что значила эта фраза, потом – резкий рывок в районе живота, все краски смазываются, грани стираются и вот – он уже не в Какуя-ленд. Вокруг какой-то средневековый город, большая площадь. Дома горят. Посреди всего – костёр. Люди стекаются сюда со всех окраин, они странно одеты, будто пришли на карнавал. На девушках длинные чёрные платья, на мужчинах – костюмы. И на всех белые маски, скрывающие верхнюю половину лица. Без всяких претензий на оригинальность. Одноликая толпа. Все с факелами. На площади очень жарко, искры от пламени кружатся в раскалённом воздухе и обжигают кожу. Вдруг раздаётся далёкий грозный рёв, подобный грому. Жители не обращают на это внимания, только маленький мальчик, тоже в маске, поводит плечом, будто отгоняя муху. Гокудера понимает, что он почти рядом с костром, его теснят к огню и не скрыться, не вырваться из плотного оцепления. По привычке хочется достать динамит, но карманы пусты. Он вытягивает шею и вглядывается в темноту, в сторону источника звука. В просвете между домами он видит низкий холм. Там сидит огромный трёхголовый пёс со змеиным хвостом. Из всех пастей плавленой сталью льётся пламя, огненными реками стекая до города и заполняя его улицы. Когти чудовища царапают землю, комья застывшей грязи из-под них летят, превращаясь в камнепад, и всё обрушивается на пылающий город.
Навстречу подрывнику выходит человек в длинной чёрной рясе под горло, с книгой в руке.
— Во имя Цербера, сторожащего долгие века Адские врата, да пребудет с ним сила и могущество… — Хаято теряется в монотонном потоке глупых молитвенных речей и внезапно замечает шевеление в безмолвной неподвижной толпе.
— … И жертва эта будет принесена, во славу ему и в защиту святой земли нашей от мертвецов, вышедших из преисподней.
Гокудера непроизвольно вздрагивает. Он понимает, что руки его скованы за спиной, а на ногах длинная цепь с огромным камнем, лишающим возможности двигаться. Жертва – он, и это совсем не радует. Жители смыкают ряды, подняв факелы над головами, и поют что-то на латыни.
— Нет! – раздаётся в толпе единичный крик. Все разом оборачиваются на еретика. Тот срывает маску, и сердце Хаято падает с огромной высоты, разбиваясь об острые камни. Карие глаза горят. Глаза Ямамото… Он бежит через толпу, расталкивая людей, и с боем прорывается в кольцо оцепления. Потом достаёт из ниоткуда катану и разрубает цепи, давая возможность бежать. Гокудере невыносимо хочется крикнуть: "Я не оставлю тебя здесь одного!", но тот только улыбается и поворачивает меч лезвием вверх. Это означает: "Я справлюсь, беги". Хаято не желает позорно покидать это место, но чьи-то руки обхватывают его сзади, и кто-то голосом Мукуро шепчет на ухо:
— Время вышло…
В этот же момент Такеши толкает его назад, длинный язык пламени лижет кожу руки, Хаято вскрикивает и падает. Под ногами пол Какуя-ленд. Напротив стоит Хром, взволнованно склонившись над ним.
— Гокудера-сан, что с вами?..
Тот тяжело дышит и смотрит в сторону. На руке красный ожог. На ногах остатки цепи. Жуткая картина.
— Мукуро, чёрт, это уже слишком! – орёт Хаято в пустоту, срывая цепи и бросая на пол. По комнате разносится смех иллюзиониста:
— Не ври, что тебе не понравилось…
Хром опускает глаза и краснеет, и Гокудера даже знать не хочет, о чём она подумала. Он возвращается домой и, открывая дверь, осознаёт, что теперь легче будет назвать это непонятное чувство любовью.
***
На следующий день он бодр и полон сил, даже не смотря на забинтованную руку. В душе почему-то ожидание чего-то радостного и светлого. Он старается не смотреть на Ямамото с такой явной надеждой, но на лице это глупое выражение, и слова "бейсбольный придурок" – звучат почти ласково. Но тот ведёт себя, будто ни в чём не бывало, и это жутко раздражает. Хаято злится на него и на себя. На него – за то, что не смотрит на него так же, как тогда, во сне. На себя – за то, что ждёт непонятно чего. Весь день невнимателен на уроках, на физкультуре играет из рук вон плохо, а на алгебре жалеет, что не сидит на последней парте, как Такеши – ему тоже хочется положить голову на руки и хоть чуть-чуть подремать.
Когда звенит последний звонок, и они собираются перед выходом из школы, Ямамото нервно, фальшиво улыбается и почему-то говорит Цуне, что его ждёт Киоко-чан. Тот с выражением неземного счастья на лице, бежит в сторону дома Сасагавы. Гокудера даже не успевает толком возразить, когда оказывается уже наедине с мечником. Они идут домой в полном молчании, и Хаято ждёт, что скажет Такеши. Вернее, ждёт того, чтобы он хоть что-нибудь сказал. Когда тот молчит – это не нормально. Так вообще не должно быть.
Осталась всего пара кварталов до развилки, где они должны разойтись каждый в свою сторону, и тут, наконец, Ямамото изрекает:
— Знаешь, мне сегодня сон снился…
Хаято натягивает на лицо маску безразличия, хотя всё существо его кричит и ликует от радости.
— Ну и про что же? – с деланным равнодушием спрашивает он.
Тот надолго затихает, и подрывник уже не надеется услышать ответ.
— Глупости. Это не может быть правдой. Это ведь просто сон, да?
"Просто сон. – Повторяет про себя Гокудера. – Конечно".
— И всё же?
— Мне даже описывать… Противно. – Это слово больно ранит неожиданно острым лезвием прямо в грудь. В ушах звенит, тяжёлое чувство недосказанности давит на мозг.
— Что там было, чёрт возьми? Говори, или зачем ты начал этот разговор?.. Скажешь?
— Нет. Не скажу. Это неправильно. Это поскорее нужно забыть. – Как-то слишком серьёзно, будто это значит для него больше, чем должно.
"Забыть"… Хаято опускает голову и не своим голосом отвечает:
— Правильно. Забудь.
Они расходятся, не попрощавшись, а Гокудера всё так же не может поднять голову. Он спрашивает себя, на что надеялся, и что хотел услышать? Что-то говорит про себя, приводит доводы и аргументы в пользу, за и против всех этих чувств и надежд. Думает, что легче пережить, понимает, что НУЖНО пережить, клянётся больше не надеяться и опять курит.
***
Завтра всё так же, как было до этого. Словно та ночь и вчерашний день выпали из памяти. Гокудера добросовестно решает уравнения, и гонит от себя все мысли, которые упрямо вновь и вновь возвращаются к Ямамото. На перемене Цуна снова куда-то улетает, и кажется, вчера у них с Киоко что-то было. 16 лет, наверное, пора уже. Хаято опять остаётся с мечником. Они выходят из класса и становятся у окна. Гокудера курит в открытую форточку, а Такеши стоит рядом и жмурится на яркое весеннее солнце. Потом внезапно быстро оглядывается по сторонам и склоняется к уху подрывника. Тот дёргается, почувствовав на мочке горячее дыхание, инстинктивно отдаляется, и тут же слышит жаркий шёпот:
— Знаешь, Гокудера, я влюбился… — ему кажется, что он слышит звуки небесных фанфар. Шёпотом, на ухо, влюбился… Романтическая история во плоти. Сигарета падает из пальцев и, медленно затухая, летит из окна к земле. Он провожает её грустным взглядом и соображает, что "влюбился" – не имеет единоличного значения.
— Её зовут Маэми, она из параллельного класса.
Сердце пропускает удар, он вздрагивает и склоняет голову, отодвигаясь подальше от Ямамото. "Забыть. Забыть сон". – Словно наставление проговаривает он про себя. Главное – дистанция.
— Смеёшься надо мной?.. Ни за что не поверю, что тебя интересует что-то помимо спорта.
Тот мечтательно смотрит в небо и будто не слышит его.
— Она такая… Милая. У неё волосы блестящие, почти как у… — Он замолкает и снова улыбается. И снова ничего не говорит. – И глаза… Искренние и добрые…
— Очень интересно. – Резко обрывает его Гокудера. – Даже слушать этот бред не хочу. – Он разворачивается, отталкивает Такеши с дороги и идёт по коридору прочь от класса. Коленки трясутся, но он идёт, превозмогая себя, чётко и быстро. Идёт, не оборачиваясь. Ямамото растеряно смотрит ему вслед, спрашивает:
— Ты куда? – но догнать не пытается.
Хаято выходит из школы и направляется к парку. Пальцы, держащие сигарету, дрожат, губы нервно сжимают фильтр, едкий дым ест глаза. Они слезятся, а Гокудера не хочет реветь, как девчонка, из-за этого бесчувственного придурка, но в горле застрял ком. Он называет его разными словами, которые даже озвучивать не хочется, но от этого легче не становится. Тварь и сволочь – самыё нормативные из них. На самом деле, Такеши ничего ему не должен и может влюбляться в кого захочет, но такое рациональное объяснение Хаято не устраивает. Потом подрывник перескакивает на себя. Себя он покрывает матом ещё более отборным, чем Ямамото, за то… За всё. За то, что стал таким сентиментальным, напрочь забыл о своих обязанностях и полностью сосредоточился на любви. Даже если она и безответная. И если бейсбольный идиот раньше постоянно ходил за ним хвостиком, то это ещё ничего не значит! Это значит только то, что Гокудера, как распоследний первоклашка повёлся на обман, поверил в выдуманную им самим историю и ещё… Ещё он краснеет при взгляде на него.
И тогда он принимает единственно верное, как ему кажется, решение. Он вообще не будет обращать на него внимания. Абсолютно. Ни капли. Хватит. Натерпелся. Достало.
***
Утром следующего дня он не отвечает на приветствие Такеши. Не бесится, когда он отвлекает Цуну на какие-то глупости. Просто бесцеремонно перебивает на полуслове и говорит Джудайме что-то совершенно не по теме. Ямамото замолкает и с непониманием смотрит на напарника. Савада тоже удивлён. Он понимал, когда Гокудера кричал и обзывал мечника, но теперь Хаято невозмутимо спокоен, и явно делает вид, что никакого Ямамото Такеши в природе не существует, и рядом с ними никто не идёт. Это так глупо и демонстративно, что подрывнику самому смеяться хочется, но ему не до смеха. Он изо всех сил старается не сорваться, а сорваться так хочется, что сдерживается он уже на грани невозможного.
Теперь в школе Цуна не может по привычке убежать к Киоко, потому что разлад среди хранителей, да ещё таких приближённых, как они – это великая проблема. Это ему здорово вбил в голову Реборн. Босс пытается их разговорить, Такеши хочет поддержать разговор, но Гокудера всегда искусно находит предлог, чтобы не отвечать на его слова или вопросы. Он чувствует себя гением, наподобие Бельфегора, но это тоже не облегчает участь одиночки. К концу учебного дня Цуна уже отчаялся найти способ вернуть их прежние отношения, а на лице Ямамото читается не просто удивление, а уже какое-то фантастическое изумление. В конце концов, Рёохей утаскивает куда-то Саваду, как всегда оставив хранителей Дождя и Урагана наедине. Хаято идёт к воротам школы, но Такеши внезапно хватает его за руку и тащит за спортзал. Тот вырывается, но губ упорно не размыкает. В приступе ослиного упрямства он даже успевает забыть, что физически Ямамото сильнее, и вырвать руку он не сможет, даже если в эту секунду на землю обрушатся небеса.
Такеши зажимает его в углу между стенами спортзала и раздевалки и крепко держит за запястья одной ладонью. Тот пытается пнуть его в коленку, но Ямамото наступает ему на ногу. Хаято шипит и вызывающе смотрит на противника, отбросив с глаз чёлку.
— Что случилось, Гокудера? Почему ты так себя ведёшь?
Близость тел навевает неуместные мысли. В крови резко подскакивает адреналин, стук сердца отдаётся в ушах барабанной дробью. "Слишком тесно, слишком рядом, никакой дистанции!" – вдруг понимает подрывник. Он не хочет отвечать и сохранить свои принципы должен, как-никак правая рука босса, но эмоции сильнее характера, и Хаято орёт:
— Отвали от меня, бейсбольный идиот! – он не знает, что сказать ещё, и неожиданно даже для самого себя изрекает – Просто мне она тоже нравится!
Казалось, Ямамото ждал чего угодно, кроме этого. Он моргает и… И снова широко улыбается.
— И всё? Так что же ты сразу не сказал? Я бы… В общем, — он тяжело вздыхает, — я не буду претендовать на неё, если ты… Ну, если ты хочешь с ней быть.
Гокудера даже не помнит её имени, да и видел, наверное, всего пару раз в жизни, просто сказал, не подумав, а теперь придётся отвечать. И вместо того, чтобы признаться в этом он… Додумать мысль Хаято не успевает, потому что Такеши говорит:
— Ради лучшего друга мне ничего не жалко! – дурацкая улыбка! Чёртова скотская улыбка! В этот момент он ненавидит её всей душой. "Друга, лучшего друга", – это звучит, как приговор. Чувства ещё толкают его на необдуманные поступки. Гокудера размахивается и открытой ладонью бьёт напарника по лицу.
— Придурок! Зачем ты мне врал?! Ничерта ты в неё не влюбился, иначе не отступил бы так просто! – кричит он, не контролируя себя.
Ямамото опускает глаза и выдыхает. На щеке понемногу проступает красный след от руки. В глазах выражение обиженного щенка, не хватает только поджатого хвоста и висящих ушей. Он разжимает руку и отпускает Хаято. Затем делает два шага назад и круто разворачивается. Пару секунд стоит на одном месте и отчаянно вдыхает воздух, словно кто-то вдруг закрыл проход для него в лёгкие. Такеши прикасается ладонью к щеке и уходит. Без слов, без всяких взаимных оскорблений, которые можно было бы ожидать от любого другого, но только не от него.
Гокудера смотрит ему в спину и не видит ничего вокруг. Он лихорадочно размышляет, что только что произошло, пытается вспомнить, что сделал, но ему как будто стерли память. Потом в голове простреливает: "Ударил". Он трясет головой, и до него доходит, что тот исчезает навсегда. Ситуация оборачивается с точностью до наоборот. Теперь игнорируемым будет уже Хаято, а это весьма не заманчивая перспектива. Надо срочно что-то сказать, иначе всё пропало!
Прежде чем понять, что делает, подрывник бросается за ним, обхватывает на талию, сцепив пальцы в замок и утыкается лицом в спину. Из-за этого слова звучат глухо и почти не слышно.
— Идиот. Я люблю тебя. Да люблю я тебя, не понимаешь что ли?! Я устал уже ждать, когда ты допрёшь тупой своей башкой до этой простой истины… Мне так надоело делать намёки, которых ты всё равно не замечаешь! Пойми же, люблю тебя… — голос срывается, и затихает, остановившись на тихом всхлипе.
Ямамото замирает с занесённой рукой. Он в шоке. Это видно по мгновенно окаменевшей спине, застывшей вопросительным знаком. Он отвечает только через несколько минут, и слова его звучат едва ли не тише, чем слова Хаято.
— Меньше всего я ожидал от тебя такого признания. – И не понятно, на какое слово он делает ударение: то ли на "тебя", то ли на "такого", или вообще на "признание". Эта фраза не значит ничего, она нерушимо нейтральна. А лица напарника Гокудера не видит, и сказать честно, боится увидеть.
Тут подрывника словно толкает кто-то рассказать.
— Это же я тогда такой сон тебе… Послал. Специально Мукуро просил, чтобы оказаться там, рядом с тобой. А ты… "Противно" ему! Опять ничего не понял… Глупый сон. Я специально даже посмотрел. И знаешь, что это значит? То, что все мои усилия тщетны! Но… Это ведь не так?.. – Гокудера расцепляет руки и разворачивает его лицом к себе.
— Так это твоих рук дело… — тот растягивает слова, и становится ясно, что он совершенно не знает, как нужно ответить на последний вопрос. Хаято терпеливо ждёт, давая время на раздумья. Похоже, зря.
— Гокудера… Ты ведь понимаешь… Понимаешь? – он хочет сказать что-то такое, что облечь в слова не в состоянии. – Я не могу дать тебе того, что ты ищёшь. Прости.
Подрывник стоит, словно громом поражённый. Он будто воочию видит, как рушатся его мечты, где всё так идеально… Где Такеши, наконец, отвечает ему взаимностью! Но вокруг – мерзкая реальность, где всё так, как есть. Чего он ждал?.. Он натягивает на лицо маску безразличия и криво улыбается.
— А. Понимаю. – Он делает длинные паузы между словами, потому что чувствует, что в любой момент из глаз могут политься слёзы. – Я просто пошутил. Это. Это действительно бред. Я… Пока, в общем.
Он идёт со школьного двора, старательно разглядывая носки ботинок. К его собственному удивлению рядом с правой ступнёй падает капля. Он поднимает глаза к небу и не видит ни единого облачка. "Не хватало ещё! Что за слабость?" – спрашивает он себя и находит ответ. Эта слабость – любовь. Неразделённая любовь.
***
Дни шли, и Цуна не находил себе места. Не смотря ни на какие увещевания его и остальных хранителей, и даже Реборна, напарники никак не хотели мириться. Для них друг друга не существовало, и их, как будто, это устаивало. Первые две недели Савада ещё пытался хоть что-то сделать, но потом решил пустить всё на самотёк. Просто выбился из сил. Да и репетитор довольно больно приказал оставить их в покое.
И вот, прошёл месяц с того злополучного дня, когда произошёл разговор у спортзала. Ровно месяц, как он не разговаривает с Ямамото. Гокудера сидит в летней кафешке, пьёт сок и курит. Он кривится – теперь это означает у него усмешку – и думает, что это событие нужно как-нибудь отметить. Он со звоном чокается с пепельницей и поднимает высокий бокал. Посетители смотрят на него, как на сумасшедшего, но ему как-то плевать. Вот так, чередуя тлеющую сигарету с соком, он проводит минуту за минутой и размышляет. Он давно уже передумал все возможные сценарии развития событий того дня, начиная от взаимного признания, до того, что Такеши вдруг достал бы катану и отрубил ему голову. На этом его пробивает истеричный смех. Это русло давно уже иссохло, но мысли всё возвращаются и возвращаются, и ничего с этим поделать он не может.
Вдруг на кресло напротив опускается человек. Хаято поднимает глаза и медленно фокусирует взгляд. Ямамото Такеши. Он сразу же порывается встать и уйти. Это рефлекс, который выработался за этот месяц. Но тот накрывает его руку своей и говорит:
— Послушай меня, пожалуйста. – Мечник опускает глаза. – Я много думал и сделал для себя кое-какие выводы. – Гокудера язвительно ухмыляется, но тот не обращает на это внимания. – Я дал себе срок в месяц, чтобы разобраться во всём. Честное слово, когда ты сказал мне тогда про… Ну, ты назвал это бредом, мне тогда тоже так показалось… И я не поверил своим ушам. Я оттолкнул тебя, но сейчас я понял, что это, наверное, был только рефлекс. – Новая усмешка. И опять ноль внимания. – Я не думал, что могу быть с кем-то своего пола, а тем более с тобой.
"Зачем я сижу здесь и слушаю эту бессмыслицу?! Я должен встать и уйти, не обернувшись, как тогда! Его здесь нет. Здесь вообще никого нет!" – самоубеждение не помогает. Принципы, гордость – это всё, конечно, хорошо, но сейчас Хаято снова надеется, нарушая собственную клятву. Так позорно, но так приятно. Он подошёл первым, он заговорил об этом, хотя на тот случай было наложено негласное табу. Он сделал первый шаг. И после каждого нового слова сердце – вверх-вниз. Будто на американских горках: напряжение – облегчение, страх – спокойствие.
— Мне показалось, что ты просто хочешь меня использовать. – Такеши вздыхает. – Нет, ты на это не способен, я теперь понял. Но тогда я хотел предотвратить это и избежать несуществующей опасности. Но я не могу. Не могу предотвратить… — Он переходит на шёпот и приходится напрягаться, чтобы услышать слова. – Ты уже слишком близко ко мне. Ты… Понимаешь, о чём я.
Гокудера понимает. Но он не видит уверенности на лице Ямамото.
— Тебе это не нравится, да? То, что я близко?
Мечник снова не знает, что ответить. Наступившая тишина режет слух. Потом Такеши сжимает руки в кулаки и произносит:
— Я люблю тебя, Гокудера. – Перегибается через стол и тянется губами к губам напарника. Сказать, что тот поражён – не сказать ничего. Он колеблется, думает, что возможно лучше было выбрать в качестве пары кого-то с мозгами в голове или без катаны в руках, да любого, только не Ямамото. В этот момент он ещё может сделать выбор. И он делает. Он ловит поцелуй и отвечает на него. И его не волнует реакция окружающих. Главное, что теперь они вместе.
The end
Выложено с разрешения автора
|
| |
|
|
